Одна из самых ответственных миссий на земле – находиться у самой колыбели воспитания чувства прекрасного. Стоять у такой колыбели выпадает не каждому – слишком это ответственно. Что же приводит людей к открытию в себе такого не рядового предназначения?Мы обратились к человеку, чьи куклы сопровождают уже не одно поколений жителей Марий Эл. О самовыражении и зрителе, рождении искусства и особенностях современных детей рассказывает художник театра кукол Республики Марий Эл Людмила Иванова.
Мой счастливый билет
Четвертое июля 1979 года – предпоследний день дачи заявлений во все советских высшие учебные заведения. Я стою на Казанском вокзале города Москвы, надеясь хоть куда-нибудь уехать. В моей голове – весь список высших учебных заведений художественного направления Советского союза. Но ни в один город, где они находились, просто нет билетов…
И вот какая-то необъяснимая сила потащила меня на киевский вокзал. Я была с сумками, где были пожитки, подрамник с работами, чтобы комиссии показать (не додумалась, что все работы можно свернуть в трубочку). На киевском была та же самая ситуация – ни в Харьков ни в Киев ни единого свободного места. Надежда была на то, что кто-то сдаст купленные билеты. Наконец, слышу объявление: имеются два плацкартных места до Львова, желающим подойти вне очереди. В моей голове промелькнуло: «Львовский Институт прикладного искусства!» Так меня занесло на Западную Украину, где и прошли следующие пять лет моей жизни… Забыла сказать, что приехала туда я пятого июля, комиссия работавшая последний день, принимала заявления поступающих до четырех часов. В дверь я заходила в полчетвертого.
Дыхание Карпат
В Вуз, где я училась на профессионального специалиста по текстилю, приезжали студенты со всей страны. Кроме интересного взаимного общения, высококлассного образования, превосходных учителей, во Львове много было, того, что оказывает смутное, магическое влияние на становление художника. Кругом храмы, музеи, театры. Недаром Львов служил тогда живой декорацией для съемок многих советских кинокартин. Удивляла и сфера обслуживания – множество уличных кафе, как в Европе. Все это резко отличалась от ситуации на большей части СССР. Даже от улиц, зданий, каких-то контор веяло чем-то необычным.
Сюда во Львов откуда-то проникали всевозможные полиграфические новшества. Конечно, это не была реклама в современном понимании. Но то, что я видела – графики, таблицы, объявления были как произведения искусства. Уровень исполнения даже таких немудреных вещей, поражал, не говоря уже о прекрасной архитектуре, уровне общей культуры. Что-то подобное стало появляться в Российских городах лишь в последние годы.
Не Рерихом единым
Когда я уже заканчивала обучение, планы были, конечно, грандиозные. К счастью три года отрабатывать – как это было принято после окончания любого ВУЗа – мне не пришлось, закончила я с красным дипломом. Тянуло меня в Витебск, поработать в театре кукол. Почему? Главным образом, потому что там – родина великого Марка Шагала. Был и другой вариант – отправиться учиться в Саратовский мединститут, на фармакологическое отделение. Наверное, мне не давала покоя личность Святослава Рериха. Мною владела странная идея, что можно как Рерих ходить по горам, с мольбертом и собирать целебные травы. Для этого, как мне казалась, я непременно должна иметь диплом фармаколога. В итоге судьба привела все же в родную Марий Эл. И с сентября 1985 года я приступила к работе над спектаклем «Аленький цветочек» как бутафор и декоратор. Этот спектакль оказался долгожителем – последний раз он игрался на нашей сцене всего пять лет назад.
Людмила Иванова. Из неизданного
Театр кукол – особая, самостоятельная сфера. Сфера, мало связанная с понятием театра вообще. Здесь – специфический язык, особый зритель. Дети это же не «маленькие взрослые» – это отдельный народ. Они обладают абсолютной любовью, которая, в отличие от любви взрослых, ни на чем предметном не основана. Так же и в театре. Взрослый может оценить красивые декорации, хорошую, качественную игру актеров. Дети же не думают о декорациях, игре, актерах – все оценивается ими непосредственно. То есть им нельзя понравиться специально. В этом основная сложность и основное счастье художника – кукольника. Если я решу, как провести мостик к сердцу ребенка, тогда моя работа удалась. Прежде всего, для этого мне необходимо проникнуться духом произведения. Мне не дает покоя фабула произведения, его истоки, всевозможные детали – режиссеров эта моя дотошность подчас даже раздражает.
Постановщик, который всегда с тобой
Какую куклу хотелось бы сделать? Вопрос не в этом. Самовыражение в моей работе не столь важно. Моя роль в том, чтобы вывести аудиторию на идею, которую предлагает режиссер. Если в сказочном сюжете проводится мысль «не все то золото, что блестит», моя первая задача – чтобы дети поняли, что за этой фразой стоит.
Если режиссер-постановщик в нашем тандеме – ведущий, художник оказывается ведомым. Конечно, чтобы воплотить его нам приходится вести долгие беседы, взаимно обмениваться мнениями. Бывает необходимо совместно покопаться в материале. Но именно режиссеру принадлежит первое слово. А мое дело – как можно точнее воплотить предлагаемую идею. Иногда бывает и наоборот – локомотивом этого состава приходится быть мне. Не скажу, что это очень здорово. Скажем, понять, что хочет режиссер, и так непросто, а он еще и заявляет: «Ты пока порисуй эскизы – после поговорим». В таких ситуациях возникает такое ощущение, что меня одну забросило на необитаемый остров.
Вертеться в одном направлении или прелести аврала
В критические моменты работы, понимаешь, как важно, чтобы сотворцы были единомышленниками. То есть людьми максимально близкими по взглядам. Ведь спектакль, это как автомобиль, у которого колеса должны вращаться в одну сторону.
К примеру, ситуация с недавним нашим спектаклем «Жили были». Режиссер, с которым мы уже сделали большую часть работы, внезапно отказался от работы над своим детищем. Это была катастрофа! Почти готовые куклы, отсутствие драматургии и ужасный цейтнот – вот что представлял собой спектакль за четырнадцать дней до выхода. В течение предновогодних дней нам предстояло «собрать» спектакль заново с новым, незнакомым нам режиссером из Ленинграда. Две недели – срок для спектакля почти невозможный. Честно говоря, учитывая, что подчас годы уходят на притирку коллег, все это выглядело невероятно. Ни только проникать в сверхзадачу нового режиссера Малика Хамдамова – знакомиться друг с другом приходилось буквально в цехах и на сцене. Даже текста еще не было – Малик дорабатывал его буквально по ходу работы над спектаклем.
Именно попав в такие чрезвычайные условия, понимаешь, что ничего не бывает случайно, есть божественное провидение, которое в критический момент сводит меня и незнакомого, но невероятно близкого мне по духу человека. Несмотря на то, что пришлось отказаться. от большей части сделанного ране, а то, что осталось, подверглось жесткому переосмыслению (какие-то персонажи обрели новый характер, потеряв большую часть первоначального облика) сказка получилась.
Время – вперед
В нашем мире все меняется. Предметы, покрой одежды, цвета, формы. Восприятие детьми искусства – тоже не стоит на месте. Кто-то утверждает , что у современных детей более развито, чем у их предшественников, абстрактное мышление. Не уверена, что это именно так. Просто они быстрее воспринимают и жестче реагируют на происходящее. Отразилось все это на подаче искусства. В театре кукол промежуточный этап между идеей постановщика и зрителем как бы укорачивается. Современному ребенку не нужны длинные разъяснения, чтобы понять смысл постановки. К примеру, под названием «Жили были» мы объединили сразу три русских народных сказки. Если бы дело было двадцать лет назад, это были бы три разных полнометражных спектакля.
Простой паровоз
Мне нравится общаться с детьми. Я часами слушаю, как они разговаривают. Многие вещи, важные для моей работы, мне открылись лишь после такого общения. Более того, в моей повседневной работе никакие взрослые советчики для меня не существуют – только дети.
Как-то раз я работала над воплощением задумки режиссера – пригласить детей на сцену прокатиться на поезде. Как же может выглядеть этот поезд? Мы решили задачу следующим образом: Поезд состоит из больших разноцветных кубиков – и все. Советчики из театра поспешили заявить: Какой же это поезд? Ни колес, ни рельсов. Разве нельзя соорудить, что-нибудь более правдоподобное? Но я внутренним чутьем понимала – более
точного решения не придумаешь. Почему? Вся штука в том, что нет двух детей с одним и тем же представлением о поезде. Каждый связывает это видение с личными переживаниями. А я даю каждому из них свободу. Он счастлив, потому что никто не навязывает ему свое виденье поезда. Для кого-то это экспресс, для кого-то это товарный состав. Вот они сели в него и едут. А куда едут – не важно.
Думаю, что именно в этом – развивать чувства ребенка предоставляя ему внутреннюю свободу и есть одно из высоких предназначений художника.
Роберт Китанов
газета "МК в Марий Эл"
